Собственно о известной и влиятельной графине. Эржибет Батори.
С разрешения автора: http://villlka.livejournal.com/49784.html#cutid1
Кровавая графиня 28 декабря 1610 года. Словацкий замок Чахтице, владение семьи Батори. Суровые крепостные стены на холме, пронизанном подземными ходами и карстовыми пещерами будто кусок хорошего сыра – на подземных этажах здесь издавна устраивали огромные винные погреба, кухни, архивы и хозяйственные помещения. Хмурый и сырой зимний день, снег покрывает землю виноградников. Черные корявые стволы страшными обрубками торчат посреди белых полей. Георг Хомоннаи и Николаус Зрини, зятья владелицы, дорогу знают до мелочей – не раз гостили в замке. Недавно отпраздновали светлый праздник Рождества и теперь все успокоилось до самого Нового года. На дворе – пусто и тихо, вся челядь сидит по углам. Наверное, чувствуют, что молодые господа неспроста явились, вооруженные до зубов и в сопровождении пфальцграфа и верховного судьи королевства, графа Георга Турзо. В замке горят свечи, слуги обносят яствами стол графини Батори – 50-летняя Эржебет любит жить красиво. А в кухне замка лежит мертвая молодая крестьянка Дорица – изувеченная донельзя. Две девушки рядом еще дышат, исхудавшие тела – сплошное месиво и ожог. Перед ужином графиня била их плетьми – пока не устала рука. Судья Турзо берет Эржебет под стражу, заперев в замковой башне.
С этого момента реальная история Эржебет Батори начинает обрастать мифами – в 20 веке правда окажется прочно погребена под нагромождением сказочных деталей в духе собрания сказок братьев Гримм. Во всех легендах – богато снабженных выдуманными подробностями, Эржебет предстает этакой колдуньей-монстром, для описания ее живописующие не жалеют черной краски.
Но если все-таки говорить о жанре, то история Батори – не кровавая сказочка в стиле «вампирских» романов, какой ее пытаются представить, а страшный политический триллер. Но обо всем по порядку.
Мифология зверства
Все легенды и выдумки о Эржебет в 19 веке красиво облек в слова Фердинанд Штробл фон Равельсберг и с тех пор его неустанно цитируют, выдавая за реальность: «Это была благородная гордая дама, ее высокий лоб выдавал недюжинный ум. Большие глаза пламенели бушующим внутри огнем, наполняющим роскошное тело дьявольской страстью. Головной убор скрывал роскошные, волнистые черные волосы. Каждое утро эти волосы надлежало осторожно расчесывать – госпожа не выносила, когда их дергали и тянули. Однажды она так сильно ударила нерасторопную камеристку, что разбила ей в кровь нос и губы. Капельки крови забрызгали руку госпожи. Брезгливо потянулась она за платком, чтобы вытереть кровавое пятно – и с огромным удивлением заметила, что кожа от крови камеристки стала белоснежной и гладкой как у молоденькой девочки. В голове графини сразу созрел смелый план – стареющему телу нужна кровь, чтобы стать белоснежным и молодым. Много крови. Для этого графиня приказала использовать «железную девственницу»: камеристка, насаженная на тысячу стальных шипов, медленно истекала кровью, которая струилась в ванную. Графиня купалась в теплой крови каждый раз, когда считала, что нужно снова омолодиться».
Последующие поколения сказителей от истории добавили колоритных деталей. Чего в легендах об Эржебет только нет. Тут и друзья-вампиры, и родственник Влад Тепеш – легендарный трансильванский граф Дракула, и смелые венгерский судьи, которым удалось, рискуя жизнью, схватить кровавую графиню, и непомерные долги семьи Батори, с помощью которых убийцу и вывели на чистую воду, и колдовство, которым занималась Эржебет. В некоторых вариантах легенды у нее находятся высокие покровители, которые покрывают многолетние преступления – таинственные мужчины и женщины дворянских кровей, принимающие участие в кровавых оргиях графини.
А еще в мифологической версии ярко описывается суд над Эржебет, цитируются слова судьи, обращенные к ней, где он гневно клеймит ее страшные преступления. По легенде, после графиню замуровали в башне, оставив лишь маленькое окошечко, через которое подавали пищу.
Легенда получилась такой заманчивой, что вдохновляла не одно поколение творческих людей. Леопольд Захер-Мазох написал под впечатлением «Вечную молодость», киношники сняли фильм «Графиня Дракула», Палома Пикассо купалась в крови, изображая Эржебет. Психиатры копались в семейной истории, пытаясь дойти до сути – случай Батори даже включил в свой труд о половых извращениях "Psychopathia Sexualis" известный венский психиатр Крафт Эббинг: он пришел к выводу, что Эржебет страдала алголалией – особым видом садизма с примесью гомосексуализма. Больно красиво описывается в легендах – их долго принимали за хроники – экстаз графини, в который она впадала, пытая крестьянок.
И до сих пор миф о Батори не утратил своей привлекательности – ее превращают в героиню компьютерных игр, о ней пишут песни и выпускают целые альбомы металлисты и играющие готик-рок.
А между тем, уголовное дело Эржебет на удивление хорошо задокументировано – до наших дней сохранилась даже подробная переписка участников тех событий. И в реальности купанию в крови в исторических документах и записях Батори не находится ни малейшего подтверждения. Реальная графиня не была сторонницей вечной молодости и не хотела жить вечно – она была глубоко религиозна и вечная жизнь не вписывалась в ее систему ценностей.
Она не была родственницей Влада Тепеша. Генеалогия Батори, при всей ее разветвленности и сложности, очень хорошо изучена историками и такие предположения – не более чем красивый миф. Не было у нее и знакомых вампиров и высоких покровителей – род Батори был таким могущественным, что даже король Венгрии побаивался что-либо предпринимать против него.
С гомосексуализмом тоже не сходится – история оставила много свидетельств того, что после смерти мужа у кровавой графини были многочисленные любовники из челяди.
То, что ее замуровали в тесной камере, оставив лишь небольшое окошко, дабы передавать пищу – опять выдумки. Тюремное содержание Эржебет было строгим, но время от времени она даже принимала посетителей и общалась с надсмотрщиками – а те обращались с ней очень уважительно.
В общем, в легендах все выдумано. Кроме самих зверств Эржебет Батори.
Привычка пытать
Избивать нерадивую челядь красавица Эржебет привыкла с юности, а как вышла замуж и окружила себя верными помощниками, жить прибывшим к ней в услужение становилось все труднее. Пыточный штаб графини был маленьким, но кровожадным. История сохранила всех поименно.
Анна Дарволия – ее хронисты упоминают особо. Загадочный человек, по мнению историков. Придя на службу к Эржебет, когда та была совсем молодой, Дарволия молниеносно прибрала все хозяйство к своим рукам. Ничего больше во владениях Батори не делалось без ее ведома. Развратница, каких еще поискать – под конец жизни она ослепла от сифилиса, мучилась сильными болями и умерла, не дожив до ареста госпожи – Дарволия отличалась невиданной жестокостью. Похоже, Эржебет, как причудливому химическому веществу, не хватало катализатора, чтобы пошла реакция – им и стала Дарволия. Она вдохновляла госпожу на новые и новые зверства и выдумывала новые пытки. Учила других слуг, как пытать.
Илона Йо – низенькая, сильная, как мясник, слуги называли ее между собой «лысой кучерихой» – была дальней родственницей ее мужа, кормилицей и воспитательницей всех графских детей.
Иоганн Уйвари – Эржебет ласково называла его Фицко, «мальчишечка», а вслед за ней так звали его и все жители замков Батори – попал на службу к графине в 10 лет. Она заметила симпатичного карлика во время одной из поездок по собственным владениям, силой отобрала его у родителей и воспитала преданного душой и телом раба.
Еще были Дорка Сентеш и Катарина Беницки. Дорка оказалась хорошей помощницей – не раз самолично убивала и пытала, за что и получала щедрые подарки, а вот Катарине было жаль пленниц – она тайно приносила им воды и хлеба. Пытать сама она отказывалась – поэтому ей пришлось взять на себя роль постоянного могильщика при Батори. Она же находила крестьян, готовых за вознаграждение выносить уже разлагающиеся трупы из замка.
Эржебет с помощью подручных убивала и пытала даже десятилетних. Малейшая провинность означала смертный приговор. Графиня была фанатичкой порядка – все в замке должно блестеть. Если девка взялась гладить, то должна была делать это безупречно, иначе госпожа в гневе била ее по лицу раскаленным утюгом, превращая хорошенькие щеки и нос в кусок обгорелого мяса.
Пытала она изощренно. Засовывала пальцы в рот, разрывала его с неженской силой. Снимала кожу заживо, обваривая кипятком. Протыкала жертвам рты иглами, а если они очень кричали, вообще зашивала им рот. Сжигала девушкам все волосы на теле или ставила голышом над пылающим огнем – чтобы он сжигал промежность. Протыкала живот ножом. Била, пока кожа не вспухала – а потом взрезала ее ножницами или прижигала утюгом. Зимой девок выставляли на мороз и поливали холодной водой до тех пор, пока те не превращались в медленно умирающие ледяные статуи.
Когда же графиня однажды заболела и не могла вставать, Дарволия приводила к постели предназначенных для экзекуции, держала крепко, чтоб не вырвались, а Эржебет вырывала зубами куски мяса с предплечий жертвы, кусала в грудь, рвала зубами щеку. Даже в путешествиях ей не хотелось отказываться от своих привычек – она брала в карету камеристок, пытая их по дороге: прокалывала им руки и губы иглами... Если у нее начинался насморк, камеристок заставляли на морозе вытирать ей нос голыми руками – чтобы обморозились. А с собой в багаже она всюду возила сундук с железными цепями – на ночь пленниц заковывали, чтобы не сбежали.
Но графине все было мало – как алкоголик или наркоман, Эржебет хотела все большей дозы, привычные издевательства ей скоро надоедали. Тогда Дарволия изобретала для госпожи новые увеселения. Чем дольше девки не теряли сознание, тем приятнее была для графини экзекуция. Она словно проверяла, кто сколько выдержит. Чем громче стонала жертва, тем ближе подходила Эржебет, почти обнимала ее. Рубашка графини пропитывалась кровью, она с радостью переодевалась в новую – для нее всегда лежала готовая смена белья. А после экзекуции Дорка и Катарина часами отмывали стены и пол от крови.
Тела умерших прятали, где попало – кидали в реку, в пшеничные поля, крепостные рвы, складывали в лесу. Жители владений Эржебет видели, что из замка то и дело выносят гробы – а то и просто трупы, в синюшных рубцах и ожогах, завернутые в циновку или прямо в корытах.
Однажды за неделю убили столько девок, что в замке образовалась целая гора из тел – убирать их не успевали. Они лежали, наполняя замок невыносимым смрадом. Тогда Эржебет, не вынеся трупного запаха, расползшегося по всему зданию, уехала в Шарвар, повелев помощникам вскрыть полы замка и захоронить под ними несчастных. Какие-то из тел Дорка скинула в замковый ров – около них то и дело крутились собаки, поэтому оставшиеся трупы пришлось унести в поля и утопить в выгребных ямах. Даже когда в замке гостили дочери Эржебет с мужьями – и даже во время свадьбы одной из дочерей – графиня не могла остановиться.
Батори владели бессчетным множеством замков и дворцов – и всюду графиня пытала и убивала – в венской резиденции недалеко Кровавой улицы, в австрийском замке Локенхауз, во дворцах и замках Словакии и Венгрии. «В Вене монахи соседнего монастыря кидали в окна глиняные горшки, чтобы не слышать жутких криков истязаемых. Графиня била и убивала девок всюду, даже в больших городах – и в Прессбурге (сегодняшняя Братислава) тоже» - говорила на допросах Илона Йо.
В имении Локенхауз, недалеко от Вены, Эржебет зверствовала так, что слухи об убийствах начали доходить до австрийской столицы. Чтобы ей не мешали, она удалилась в свои венгерские и словацкие владения – подальше от королей, судий и двора, облюбовав замок Чахтице. Пытала и мучила всегда на кухне – там были под рукой и огонь, и вода для пыток. Хотя, если говорить честно – не очень-то она и опасалась разоблачений, будучи могущественной наследницей самого влиятельного венгерского аристократического рода.
Прирожденная убийца
История семья Батори началась с родом Гут-Келед, поселившимся в Венгрии еще в 11 веке. В 13 веке предок графини Берек получил от короля Венгрии Ласло IV в подарок деревни Батор и Малый Батор – отсюда и пошел знаменитый род, давший Европе полководцев и королей, графов и верховных судей. История рода Батори – это фактически история Восточной Европы. Они породнились со всей венгерской знатью и имели в стране беспрецендентную власть. Почти все капиталы казны сосредоточились в их руках – это наглядно иллюстрирует забавный пример: сам король Венгрии был должником рода и никак не мог расплатиться с долгами. Поэтому Эржебет была олицетворением венгерской власти и государства.
Начиная с раннего средневековья в Восточной Европе сосуществовали две ветви Батори – Шомйо и Эчед. Шомйо были националистами и сепаратистами – именно из этой ветви происходит Стефан Баторий, ставший королем Польши.
Ветвь же Эчед на сломе 16-17 веков, поняв, откуда дует политический ветер, активно симпатизировала Габсбургам и за это пользовалась любовью и привилегиями венского двора. Обе линии то и дело засылали друг к другу сватов, плодя кровосмесительные браки и больное потомство. Поэтому уже до рождения Эржебет род был отмечен каиновой печатью садизма и психопатии.
И если далекие предки Эржебет были «всего лишь» алкоголиками (посол Венеции, например, так говорил о пфальцграфе Иштване Батори-Эчед: «Наверное, никогда в своей жизни он еще не был трезв»), то уже Стефан, польский король, умер в припадке эпилепсии. Его брат Кристоф страдал тяжелой депрессией и под конец жизни прятался от людей. Габор Батори, кузен Эржебет, тоже был алкоголиком и наслаждался, мучая подчиненных – то кидает конюхов лошадям под копыта, то насилует женщин, которых ему поставляли камердинеры, то прикажет убить лучшего друга, чтобы беспрепятственно овладеть его женой, то на одной из охот – от скуки – зарубит топором сопровождавшего его лейтенанта.
Родители Эржебет были близкими родственниками, дядя – сумасшедшим, летом разъезжавшим по округе на санях. Тетка Клара слыла душевнобольной нимфоманкой и поговаривали, что это она убила первого мужа. Второго-то – точно – по ее наущению убил ее любовник. Брат Эржебет тоже остался в истории как садист и насильник.
Та еще семейка.
Эржебет Батори была совсем нетипичной дочерью своего времени – нет, просто-таки уникумом. Пока другие девочки наряжались и учились вышивке, мечтая выйти замуж, она стреляла, ездила на охоту и в совершенстве овладела верховой ездой. Улучив минутку, старалась улизнуть из дома, переодевшись в мужскую одежду и во весь опор скакала на любимом коне по окрестным полям. Много училась – потом окажется, что она в совершенстве знает латынь, свободно говорит по-немецки и венгерски и может вести переписку на всех этих языках. Переписку такого уровня, что исследователи, читая ее письма сегодня, удивляются, что их написала женщина – дочери и жены аристократов того времени как правило писать не умели. Незачем было.
Ее сверстницам хотелось выгодно выйти замуж – ей же хотелось большего. Большой мир с детства манил ее, она была жадной до знаний авантюристкой.
А еще Эржебет с молоком матери впитала истину – женщина должна быть сильной. Ее мать, Анна Батори, была типичным «гренадером в юбке» - сама распоряжалась землями, покровительствовала венгерской реформации, приглашала в свои владения протестантских священников и основала для них школу в городе Эрдёд. После смерти отца Эржебет она взяла под свое управление еще и земли мужниной семьи – и справлялась с этим лучше любого мужчины.
В 12 Эржебет помолвили с Ференцем Надашди. По сегодняшним меркам еще мальчик – 17 лет – в борьбе против турок он слыл бесстрашным и жестоким бойцом, за что его прозвали «Черным рыцарем». Туркам ни разу не удалось захватить город, который защищал Ференц. Пленных он всегда пытал самолично – и жутко. Гражданское население сходило с ума от страха, если становилось известным, что войско возглавляет Ференц Надашди. В венгерских хрониках сохранилось упоминание о бойне, которую он устроил в деревне Урмис – приказал обезглавить тамошнего священника, женщин и детей жестоко изнасиловать, а после сжечь живьем тех, кто выжил в мясорубке. В общем, жених и невеста друг друга стоили. Через три года после помолвки состоялась пышная свадьба – сам король Венгрии подарил новобрачным столовое серебро и дал богатое приданое.
Выйдя замуж за Ференца, Эржебет оставила свою фамилию – род Батори был намного старше и влиятельнее Надашди. Мечтам о большом мире пришел конец – а все из-за любви. Ференца она действительно любила – нашла в нем родственную душу. Их объединяло бесстрашие, жестокость и независимость. Это из-за любви к нему перешла из католичества в лютеранство – по тем временам этот шаг был сродни выходу из партии в дремучее советское время. Платье, в котором она выходила замуж, Эржебет то и дело надевала и после смерти мужа, стараясь так восстановить духовную связь с ним. И даже в завещании оговорила, что собирается носить его до самой смерти.
Из любви к нему терпела она и ненавистную свекровь, которая постоянно критиковала ее крутой нрав в обращении с челядью, фривольное прошлое – до свадьбы с Ференцем Эржебет забеременела от какого-то солдата и оставила прижитого ребенка в одной из материнских деревень.
Детей бог им дал поздно – графиня забеременела лишь спустя 15 лет после свадьбы – и они их обожали. О каждой болячке малышей Эржебет писала Ференцу на войну – он постоянно был в разъездах и между сражениями и дикими пытками пленных, читал такие вот незамысловатые весточки из дома:
«Возлюбленному господину моему, милостивому Ференцу Насдашди, моему любимому мужу ... про детей спешу сообщить – Анна и Орсик (так супруги называли дочь Урсулу) здоровы. У Катюшки совсем плохо со ртом: нагноение пошло и туда и даже зубы воспалились сильно. Цирюльник тычет железом в середку зуба – он говорит, что чудо, если зубы не выпадут. Не знаю, как господу будет угодно – но сейчас дела ее совсем плохи.»
4 января 1604 года Ферец умер от ранений, полученных в бою. Еще нося траур, Эржебет зажила по-новому. Вышвырнула ненавистную свекровь из замка, уехала из Шарвара, где все напоминала о родне мужа и твердой рукой стала управлять всеми землями Батори и Надашди.
Неприкасаемая
Микеланджело взрезал трупы, стараясь проникнуть в тайны человеческого тела, Эржебет Батори интересовала анатомия боли. Она словно нащупывала ту границу, что отделяет жизнь от смерти. И для этих экспериментов все средства были хороши.
Гордость – и гордыня – были второй натурой Эржебет. С детства она знала, что принадлежит к самому влиятельному роду Венгрии, которому даже король в подметки не годится. Самая красивая, образованная, недосягаемая в своем величии.
На окружающих ей было наплевать, она была прирожденной нонконформисткой и жила по своим собственным правилам. Лишь однажды ей пришлось унизиться и натерпеться страху. Когда будущей графине исполнилось 9 лет, в имении родителей начались крестьянские волнения. Слепая от ярости толпа ворвалась в замок Эчед, где находились хозяйские дети. Няньки схватили трех девочек Батори – Эржебет и ее двух старших сестер – и бросились бежать по подземному туннелю на волю. Выбежав на улицу, няньки поняли, что их догоняют – младшую Эржебет, самую ловкую из девочек, посадили на дерево, наказав молчать, сестрам ее помочь не успели. Разъяренные крестьяне на ее глазах зарубили нянек топорами и вилами, а сестер жестоко изнасиловали и убили, повесив детские трупики на дуб, прямо под тем местом, где пряталась от убийц Эржебет.
Всю ночь, словно замороженная, она просидела так, около обезображенных тел сестер, а утром увидела убежавшую откуда-то лошадь. Нашла в себе силы спуститься, доскакала до ближайшего города, за подмогой. Ее спасение расценили как чудо, крестьян же схватили, пытали на глазах девочки, а потом четвертовали. Говорят, глядя на мучения убийц сестер, Эржебет описалась от радости.
И позже, каждый раз пытая простолюдинок, она прикрывала глаза, представляя, наверное, что это кричат от боли те, из детства – распаренные крестьянки-убийцы, под дубом, корни которого политы кровью ее любимых нянек и сестер.
Поэтому-то она никогда и не выбирала жертв среди собственной прислуги – свою челядь графиня холила и лелеяла, задаривала подарками и защищала от посягательств других господ. Помощниц по убийствам она любила особенно – Илоне Йо, например помогла удачно выдать замуж обеих дочерей – знак особой привязанности в те времена. Известны случаи, когда ее слуги уходили от госпожи, не вынеся каждодневных ужасов. А вот «чужаков», которых она с самого начала воспринимала как дичь, она могла пытать сколько угодно. Дичь нужно было поставлять бесперебойно – графиня наняла людей, которые охотились на людей в отдаленных владениях Батори. Крестьянских девушек губила – как впрочем и всегда – жажда халявы и красивой жизни. Им обещали хлебное место в богатейшем доме, полное содержание несколько лет, а потом – выгодный брак, который могла устроить только знатная дворянка с ее связями.
С теми, кого графиня приговаривала к смерти, обходились как с курами на бойне – запирали десятками в тесной комнате, не давали еды и питья, ломая волю. Чувствовать себя всесильной, почти что богом – вот что нужно было Эржебет.
На допросе Мальчишечка сказал – девок зачастую привозили партиями и по десять раз на дню водили на пытки. Словно овец.
Овцы – именно так думала о них и Эржебет. Крепостные не были для нее людьми, лошади – и те были благороднее в ее глазах. Презирала она и поставщиков живого мяса – ведь многие крестьяне за щедрые подарки продавали людям графини собственных дочерей. Прекрасно зная, что их ждет – как следует из протоколов дела.
Крестьянки же, которых она пытала, видели в ней почти что бога. Он всемогущ и вездесущ – поэтому и сопротивляться ему никому и в голову не приходило. С ним мирились как с дождем, снегом и грозой.
Убивать простолюдинок ей поэтому быстро наскучило. Они лишь иногда проявляли волю – и тогда азарт Эржебет разжигался с новой силой. Графиня тщетно искала достойного врага, того, кто не струсит и примет смерть смело. Пока был жив Ференц, у нее был господин и достойный противник. Когда его не стало, исчезли в королевстве равные ей по мощи. Короля она считала недоделком и должником семейства, прочие аристократы стояли на несколько ступеней ниже Батори по венгерской аристократической лестнице.
Тогда она попробовала убивать дворянок. В те времена аристократы победнее отдавали дочерей на воспитание в богатые дома – там их кормили-поили, учили уму-разуму и пристраивали замуж. Дворянки тоже оказались овцами – почти никто не оказывал графине сопротивления, покорно отправляясь на смерть дюжинами.
Убив, сидя над бездыханными трупами, она вдруг проникалась жалостью к убитым. Теперь они были так похожи на беззащитных детей, на ее несчастных сестер, истерзанных крестьянами. Тогда Эржебет пела над их телами жалобно, обнимала мертвых. Впадала в религиозный экстаз, служила мессы по ним и велела хоронить их красиво и потом часами молилась за них. Частенько складывала тела грудой под своей кроватью, посыпала коноплей и требовала, чтобы слуги каждый день приносили им еду и питье – словно девушки еще жили.
К моменту, когда в Чахтице ворвался Турзо и взял Эржебет под стражу, преступления ее уже много лет ни для кого не были тайной. Ни для крестьянства, которым она владела – как только становилось известно, что госпожа приедет, семьи старались отослать дочерей к родственникам в другую деревню, чтобы те не попались Эржебет на глаза. Ни для приближенных к роду Батори аристократов – они рано или поздно узнавал об истязаниях. В протоколах допросов есть свидетельские показания двух дворян, которые пытались вызволить племянниц и дочерей из палаческих застенков мрачных замков Эржебет – она отказывала всем. «Трижды уже сбегала она от меня и в следующий раз я ее прибью», - сказал она одному из них.
Жалобы дворян королевскому судье Турзо, которые они писали много лет, ни к чему не приводили. Он просто игнорировал их. Почему же пфальцграф начал расследование против Батори лишь 5 лет спустя после смерти ее мужа, когда на совести Эржебет уже были сотни убитых?
Судилище, которого не было
Такое промедление объясняется просто. Турзо был другом семьи и лично Ференца Надашди. После его смерти судья годами переписывался с Эржебет. Она рассказывала ему обо всех своих передвижениях, была почетным гостем на свадьбе его дочери Юдит и частенько заезжала в его имение, погостить – кровавая преступница и верховный судья Венгрии дружили семьями.
Единственным, кто сразу же осудил бесчинства Эржебет, согласно историческим хроникам, был простой священник Иштван Мадьяри. В смелости ему не откажешь – еще за два года до смерти Ференца, в 1602 году, священник предпринял первые шаги против графини-убийцы.
Он долго переписывался с коллегами из Чахтице и Шарвара – решал, как лучше поступить. В конце-концов священники пошли на полумеры – отлучили Дарволию от церкви за непомерную жестокость и убийства. Эржебет рвала и метала – прекрасно понимала, что это замаскированное предупреждение.
Австрийский священник Питереус – один из участников церковного совета против кровавой графини – писал отцу Звонариху в Шарвар: «Мы должны поддержать Иштвана Мадьяри и ободрить его, подвигнуть его во имя Господа нашего на дальнейшие действия, пусть он только не отказывается от своих намерений. Мы божьей милостью – товарищи в этой борьбе и должны поддерживать друг друга советом и ободрением».
Несколько месяцев спустя Мадьяри выступил уже против самой Эржебет – в шарварской церкви на глазах у всего прихода: «Из-за вашей жестокости умерли две девушки – когда мы отпевали и хоронили их, на их телах были явственно видны следы пыток».
Это был скандал. Эржебет в ярости вскочила, закричав на всю церковь: «Да в чем вы меня обвиняете, как позорите меня и мой славный род!» Пригрозила пожаловаться Ференцу. Тот тоже пришел в бешенство – он давно знал о склонностях жены, не осуждал ее, а наоборот, учил новым пыткам. Это по его совету она однажды наказала служанку, страдавшую падучей – между пальцев ног вставила смоченные в масле кусочки бумаги и подожгла, наблюдая за мучениями истязаемой.
Вмешательство священников не помогло – графиня преспокойненько убивала еще 8 лет. Только уже не хоронила жертв на приходском кладбище.
Когда же в замке Батори массово стали умирать не только крестьянки, но и дочки аристократов и семьям отказывались выдавать тела и показывать места захоронения, в канцелярию Турзо дождем посыпались жалобы. Он долго тянул, не начиная расследование – в тогдашней Венгрии это сложности не представляло: местная юстиция агонизировала, государственный аппарат дышал на ладан, с одной стороны страну донимали турки, с другой – старались прибрать к рукам Габсбурги.
А потом, когда аристократы пригрозили обратиться к самому королю Матиасу, Георг Турзо – словно соучастник, а не судья – стал выведывать, кому и что известно. Дал указание королевским нотариусам в строжайшей тайне опросить возможных свидетелей кровавых вечеринок Батори. Свидетелей оказалось так много, что Турзо понял – замять дело не получится и придется вдову хорошего друга наказать. Оставалось сделать так, чтобы она избежала самого жесткого наказания, которое предусматривали тогдашние законы.
В сентябре 1610 года – почти одновременно с началом работы королевских нотариусов – Эржебет составила завещание. Это очень важный момент во всей садистской истории. Если бы она предстала перед судом, как и полагается, это неминуемо привело лишь к одному финалу: казни, позору древнейшего венгерского рода и перехода его многочисленных земель – на востоке сегодняшней Австрии, в Венгрии, Чехии, Словакии и Румынии – в государственную казну.
Такой судьбы для семьи друга Турзо допустить не мог – и еще летом 1610 года, до того, как отдал приказ нотариусам опросить свидетелей, тайно встретился с зятьями Эржебет в замке Сатмар, нарушив все мыслимые законы Венгрии. На секретном совете было решено и дальше собирать свидетельские показания, чтобы влиять на ход дела и уговорить Эржебет переписать все земли и замки на детей – дабы избежать конфискации в пользу государства. То, что за те полгода, что Турзо тянул с арестом Эржебет, еще десятки девушек распрощались с жизнью из-за жестоких пыток, никого не волновало.
Эржебет сопротивлялась – но завещание все-таки написала, решив бежать к брату в Трансильванию. Этого родные допустить тоже не могли – венгерское правосудие все равно бы до нее добралось. Поэтому из двух зол выбрали меньшее – пожизненное заточение. Зятья Эржебет и Турзо выбрали для ареста дни между Рождеством и Новым годом – «тихое время», когда жизнь в Венгрии замирала и о поездке в Трансильванию нечего было и думать. Застать графиню за пытками было делом немудреным – в 1610 году кухня замка Чахтице уже давно превратилась в кровавый конвейер, пытки и смерти были обычной повесткой дня. В ходе расследования то и дело всплывала страшная цифра – более 600 убитых.
После же, как всегда, показательно наказали крайних – суд над подельниками Эржебет был до неприличия поспешным. Место для него Турзо выбрал даже по тем временам необычное – Биче, собственное владение. Все в Биче подчинялось ему, суд вели верные ему люди – так, как было надо. Поэтому сама Эржебет так перед судьями и не появилась. Соучастников преступлений в бешеном темпе допросили, приговорили к смерти и по-быстрому казнили, спеша отчитаться перед королем Матиасом о проделанной работе, чтобы ему не пришло в голову потребовать ужесточения наказания для Эржебет.
Помощниц графини, Илону и Дорку, сожгли живьем, вырвав перед экзекуцией пальцы по одному, обезобразив руки, «проливавшие христианскую кровь» - в то время позорнее такой смерти ничего не было.
С Мальчишечкой обошлись милостивее, потому что молод еще был – сначала запытали, потом отрубили голову, а обезображенное тело сожгли.
Катарину – из-за того, что она не убивала самолично – не казнили, а на несколько лет заточили в темницу – до выяснения обстоятельств. А потом и вовсе выпустили.
Король Матиас II дураком не был – своего верховного судью знал очень неплохо, о его дружественных отношениях с кланом Батори был осведомлен. В 1611 году он то и дело требовал от Турзо возобновления следствия и новых судебных заседаний. Король желал, чтобы перед судьями наконец-то предстала сама убийца дворянских кровей – как и положено. Он даже послал нотариусов за новыми свидетельскими показаниями – и те послушно опросили почти 300 человек.
Турзо же – старый лис – всеми силами старался затянуть процесс и сразу же секретным письмом уведомил сына и зятьев Эржебет о возникших сложностях. Он ловчил, всячески обманывал короля, писал ему цветистые письма, ссылался на мнение многочисленных королевских судей, присутствовавших на поспешном процессе. Опытный интриган Турзо, конечно, победил – такова была логика тогдашней Венгрии, где аристократия могла лоббировать все, что угодно.
Переписка Турзо с зятьями и сыном Эржебет сохранилась и очень ярко показывает сговор аристократов, которым важна была не справедливость и наказание монстра, а решение имущественных вопросов. Всю эту неприглядную «кухню» нужно было замять – поэтому сразу же после смерти Эржебет и появляется легенда о вампирше, купающейся в человеческой крови, о судьях, которые схватили преступницу, рискуя жизнью, и заточили ее в темнице на веки вечные. Легенда хорошо отвлекала внимание от главных монстров в этой истории и быстро прижилась, послужив щадящей заменой реальности – ведь в сказаниях не было беззакония и совершенно бесправного короля, крестьян – убийц собственных дочерей и аристократов-вырожденцев, преспокойненько наблюдающих за преступлениями.
Эржебет отсидела 4 года – сутками молилась, так и не раскаявшись, громко пела религиозные гимны. То и дело подавала аппеляции, протестовала против тюремного заключения, не чувствуя за собой никакой вины. В тюрьму к ней даже приходил деревенский священник – по собственному почину, надеясь вырвать у арестованной графини покаяние. Она злобно выпроводила его: «Вы, гнусный и безбожный поп, помогли засадить меня в темницу. Но вы еще не знаете, как жестоки могут быть трансильванские гайдуки – я послала весточку моему брату Габриэлю Батори и очень скоро и вы, и ваши дети горько пожалеют, что так подло обошлись со мной». Молиться и каяться она отказалась, удивилась: «Как же я могу молиться при вас, моих врагах?».
21 августа 1614 года Эржебет неожиданно умерла.
Вечером она вдруг сказал своему надзирателю: «Смотри, как холодны мои руки!» «Что ты, госпожа, - ответил он, - они совсем не холодные. Иди, ложись, отдохни!» Эржебет легла спать, положив подушку, на которой обычно спала, почему-то под ноги. Утром надзиратель не смог ее добудиться – Эржебет умерла в 2 часа ночи, тихо, во сне.
Потом долго ходили слухи, что ее отравили. И неудивительно – 3 августа она призвала нескольких священников из Эстергома и в их присутствии составила второе завещание. Подпись на нем сильно отличается от той, что удостоверяет завещание первое, написанное незадолго до заключения под стражу. Теперь Эржебет уже не желала передавать все свои владения детям. Она лишь назначала их управляющими имуществом. До ее освобождения – как написано черным по белому. Похоже, она надеялась когда-то выйти из темницы и снова управлять многочисленными землями рода.
Ее похоронили лишь в ноябре – 2 месяца тело никак не могли пристроить, жители окрестных деревень отказались хоронить серийную убийцу по христианскому обряду. Эржебет пришлось перевезти в Эчед и захоронить там.
Место, где она умерла, пришло в запустение, отравленное дурной славой – кому ж захочется вина, настоянного на девичьей крови? Замок сгорел и больше не восстанавливался, превратившись в руины, гнилым зубом венчающие холм в словацком Чахтице – в живой памятник тому, какой разрушительной силой может обладать жестокость и безумие, помноженные на власть, деньги, равнодушие причастных и больную государственную систему.
