-család, l. (gradeci). Régi, Horvátországban már a XIII., Magyarországban a XVI. sz.-tól fogva szereplő család, melynek neve eredetileg Stansics (Stansith) volt. Nevezetesebb tagjai: H. Márk. Eleinte a győri vár lovas katonáinak hadnagya volt. 1556., mint Kerecsényi László utóda és Zrinyi Miklós elődje, szigetvári kapitány lett. A vár környékén garázdálkodó és zsarolásokat üző hajdukat több izben megverte és nyugalomra kényszerítette. Szigetvárát Szolimán szultán vezére, Ali pasa ellen 48 napig hősiesen védelmezte, ugy hogy a nagyszámu török sereg kudarccal volt kénytelen elvonulni. I. Ferdinándtól jutalmul Bihar és Szepes vármegyében nagy birtokokat nyert. Később Baranya vármegye főispánja lett, de az már nem valószinü, hogy 1559. bárói rangra emelték volna. Megh. 1561. - H. Gergely, Márk fia, 1590-92. Szepes vmegye alispánja. Tudománykedvelő ember, ki Vittenbergában végezte tanulmányait és később is előmozdítani igyekezett vmegyéje tanügyeit. Megh. 1597. - Fia, H. Boldizsár, 1622-23. szintén Szepes vármegye alispánja. - H. Imre, 1711. ugyanezen állást tölté be. Az 1712-iki pozsonyi országgyülésen, melyen mint követ volt jelen, hirtelen meghalt. - H. Imre, császári királyi udvari tanácsos, 1790-92. Szepes vmegye alispánja. Megh. 1801. A család e század elején halt ki. http://mek.oszk.hu/00000/00060/html/049/pc004914.html
Híres-neves vitéz volt Kerecsényi László, de vitézségénél nagyobb volt az ő kegyetlensége. Jaj volt, ezerszer jaj annak a töröknek, aki az ő kezébe foglyul esett: ha pénzzel meg nem tudta váltani a szabadságát, kikötöztette a vár udvarán, s a szegény kikötözött emberen tanította Kristóf fiát a céllövésre. Hiszen ha egy-két lövéssel vége lett volna a szerencsétlen török rab szenvedéseinek! De Kerecsényi László, a gonosz lelkű Kerecsényi László, rendre vette a kikötözött fogolynak kezét, lábát, arcát, mellét.
- Célozd a lába szárát, fiam! - biztatta Kristófot.
S ha eltalálta:
- No, most a bal kezét!
Nagyot kacagott az istentelen, ha talált a fiú.
- Úgy, fia, úgy! Derék vitéz vagy!
Volt a foglyok közt egy Ali nevű fiatal török is, egy basának a fia. Ettől az egytől remélhetett pénzváltságot, ennek meg is kegyelmezett, ha tízezer aranyat küld az apja.
- Húszat is küld az én apám - mondotta Ali -, csak hagyd meg az életemet. Bocsásd szabadon hű szolgámat, Hasszánt, ő elhozza a pénzt.
Kerecsényi László útnak indította Hasszánt, de nap múlt nap után, múltak a hetek, hónapok: Hasszán nem tért vissza. Ez alatt az idő alatt megürült a vár börtöne is, ami török rab volt, azokat Kerecsényi Kristóf már mind lenyilazta.
- Uram - jelentették a szolgák -, nincs több török, csupán Ali. Kikötözzük-e célba lövésre?
- Kötözzétek ki! - ordított Kerecsényi László. - Megcsalt az a cudar Hasszán, hadd haljon meg hát a gazdája.
Egyszeriben fölvezették Alit, a szegény Alit, aki alig állott a lábán a sok éhezéstől, bútól, bánattól. Vitték egyenest a faoszlophoz, kezét, lábát, nyakát hozzá kötötték. Aztán kiállott az udvar közepére Kerecsényi Kristóf, mellette állott az apja, s igazgatta a célozásban.
- Kezdd a lábán!
- Kegyelem, Kerecsényi László! - könyörgött Ali. - Tekintsd szép ifjúságomat. Tekintsd apámat! Neked is van fiad...
- Ha szeretne apád, elküldötte volna a váltságpénzt, nincs kegyelem számodra.
Intett a fiának, hogy lőjön. Kristóf, akinek szíve éppen olyan kemény volt már, mint az apjáé, nem indult meg Ali könyörgésén, célba vette Alit, kiröppen a nyíl, s éppen térdét találta.
- A jobb kezét! - biztatta Kerecsényi László.
A nyílvessző a jobb kéznek éppen a közepén fúródott át.
- A mellét!
Kristóf célba vette Alit, de ebben a pillanatban esze nélkül szaladt be a vár kapuján Hasszán.
- Megállj!
Még egy pillanat, s térdre rogyott Kerecsényi László előtt.
- Kegyelmezz meg az én kedves gazdámnak. Elhoztam a pénzt, többet, mint amennyit kívántál, íme, itt van húszezer arany!
- Most már hozhatod! - ordított Kerecsényi László. - Lőj, fiam! Nem mondtam én, hogy élve adom vissza a te gazdádat!
Kristóf habozva tartotta a nyilat.
- Lőj! - rivallt rá az apja. - A mellét!
A nyílvessző végigsurrogott az udvaron, s éppen a szívét találta Alinak.
- Most már viheted! - kacagott Kerecsényi László.
A hű szolga keserves sírással, szörnyű átkozódással oldotta le gazdája holttestét az oszlopról, s vitte Belgrád várába. Annak a vezére volt Persa basa, Alinak az apja.
Telt-múlt az idő, jött az üzenet a királytól minden várba: beütött a török, aki magyar, talpra álljon, s védje a hazát haláláig.
Jött is a török, Kerecsényi László várát sem kerülte el: a gyulai várat. Talán egy várra sem jutott annyi török, mint erre.
- Nem baj - mondogatta Kerecsényi László -, legalább lesz, akin célba lőni tanuljon a fiam.
S csakugyan ki-kicsapott a várból, s nemegyszer százával hurcolta fel a rabul esett törököt a gyulai várba. De ez meg sem látszott a törökök táborán, annyi volt a turbán, mint égen a csillag. Mikor aztán már vagy hat hete vívták a várat, Kerecsényi László egyre szomorúbb lett. Elfogyott az eleség, el az ital. A várost felégették a törökök, a várban is mind szűkebb-szűkebb helyre szorultak a magyar vitézek.
- Meg kell halni! - mondotta bús mogorván Kerecsényi László.
De mást gondolt. Hátha feladja a várat, s a török vezér őt is, vitézeit is szabadon ereszti. Addig gondolkozott ezen, mígnem egy este, mikor senki sem látta, átlőtt a török táborba egy levelet. Az volt benne, hogy feladja a várat, ha sem neki, sem vitézeinek nem lesz bántódása.
Reggel már jött is két török követségbe. Hozták a török vezér üzenetét írásban: nem lesz semmi bántódásuk, csak jöjjenek ki a várból, bátorsággal mehetnek át a török táboron.
A sokat sanyargott, eléhezett vitézek jó szívvel hajlottak Kerecsényi László tanácsára, még aznap kivonultak a várból. De, hajh, vesztükre! Gyalázatos halált haltak mindannyian. A törökök egytől egyig lekaszabolták a fegyvertelen vitézeket, csupán egyet hagytak életben: a vezért. Őt karon ragadták s úgy vezették a török vezér sátorába.
- Kezem közé kerültél, Kerecsényi László! - kiáltott a török vezér. - Tudod-e, ki vagyok én? Persa basa, az Ali apja! Egy fiam volt, s azt is megöletted kegyetlenül! Holtig tartó gyászba borítottad a szívemet. De jaj neked most, kőszívű Kerecsényi László!
Intett a katonáinak:
- Kötözzétek meg, s vigyétek Belgrád várába!
Nehéz láncot kötöttek kezére, lábára, úgy indították Belgrád felé Kerecsényi Lászlót.
Azzal lovára ült Persa basa, fölkerekedett a sereg is, indultak Belgrád várába. Ott, ahogy megérkeztek, Persa basa lement a sírboltba, ahol feküvék az ő kedves fia, Ali. Vitték utána Kerecsényi Lászlót is.
- Nézz ide, Kerecsényi László, ismered-e ezt a halottat? Megesküdtem - mondotta Persa basa -, hogy addig el nem temetem a fiamat, míg halálát meg nem bosszulom. Éjjel-nappal azért imádkoztam, hogy kezem közé kerülj: Allah meghallgatta imádságomat!
Csakugyan ott feküdt Ali a földön, eltemetetlen. Kezén, lábán, mellén nyílvessző...
- Megérdemlem a legszörnyebb halált! - mondotta Kerecsényi László megadással. - Nem kérek kegyelmet.
Szörnyű halál is várt reá. Szegekkel kivert hordóba fektették, s a hegy oldaláról úgy gurították a Dunába a kegyetlen Kerecsényi Lászlót!
Свою родину любишь как мать, а влюбляешься часто в чью-то чужую (с) М. Риффо
Давно собирался, наконец взялся и нашел. Неисчерпаемый источник межъязыковых параллелей (в том числе старого и современного венгерского!!!) http://www.biblegateway.com/versions/ - БИБЛИЯ по главкам. Свою родину любишь как мать, а влюбляешься часто в чью-то чужую (с) М. Риффо
Целиком перетаскиваю сюда и сохраняю на диск, и призываю сохранять и перечитывать. Это не про Украину (кстати, у меня одного впечатление, что в лентах новостей поубавилось истерик насчет "мусульманских террористов"?). И даже не про "постсоветское время"...
В эти суровые дни мы всё чаще сталкиваемся с бескомпромиссными декларациями. Физические лица разного пола и дееспособности заявляют о своей готовности взять автомат и успешно перестрелять из него целые категории современников.
Эта сослагательная перестрелятельность в последнее время сосредоточена в крупных населённых пунктах Украины, но наблюдается и в других регионах постсоветского пространства.
Тот факт, что реальной стрельбы декларантами не ведётся, они логично объясняют тем, что автоматов им пока не дали. А также тем, что сам Час Автомата ещё не наступил.
Отсутствие автоматов, однако, не мешает суровым современникам не только уважать себя за решительность, но и презирать трусов. Фактически на наших глазах рождается обширный пласт гипотетических героев, условно положивших жизнь за высокие идеалы, авансом себя воспевших и уже превентивно мстящих за свою гипотетическую гибель, несколько неадекватно брызжа обличениями своих палачей.
Есть основания полагать, что это — лишь один из симптомов обширного заболевания, накрывшего Планету в последние десятилетия, и о нём стоит поговорить подробнее.
Современная наука предложила для данного вируса название «Гипотетека» — в честь известной формы кредитования.
Разница между собственно ипотекой и гипотетечной зависимостью — не только в том, что больным приобретается строго нематериальное чувство глубокого самоуважения. Гипотетека, коротко говоря, — это приобретение лаврового венка даже не в счёт будущих побед, а в счёт побед возможных. Причём на руках больного — все инструменты для того, чтобы эти победы так и не были им одержаны. И он ими активно пользуется.
В каком-то смысле гипотетека — есть вершина кредитного мышления. Ибо она позволяет бесконечно долго увиливать от расплаты по кредиту, раз за разом указывая, что текущий час — ещё не с большой буквы, что тот, который Час, ещё не грянул и не настал, и что противной стороной условия для подвига пока не подогнаны (в случае Украины, где одни и те же люди заявляют о неприкрытой агрессии против них Российской Федерации и грозятся немедленно взять автомат, едва Российская Федерация к ним полезет — это проявляется особенно ярко).
…Корни гипотетеки залегают в истории не слишком глубоко. В сословных обществах прошлых веков жизненные роли были столь крепко привинчены к людям, что никому не удавалось обмахиваться веером гипотетических биографий. Слово и действие шли рука об руку — не потому, что предки были так прекрасно цельны, а потому, что жизненный выбор тогда был крайне редким явлением и рулил его антипод — судьба.
Когда Ричард Львиное Сердце писал своим оппонентам воинственные сирвенты с перечислением того, чем он с ними займётся — ни у читателей, ни у адресатов не возникало сомнений, что так он и поступит. Ибо занятием Ричарда было как раз репрессирование оппонентов, отказ от которого немедленно исключил бы Ричарда из делопроизводства. Когда народные трибуны на собраниях объявляли о том, что все они умрут за свой родной город или победят врага — в этом тоже не приходилось сомневаться, поскольку враг несомненно гарантировал выполнение данного сценария. Крестьянин не мог хвастливо заявить «на той неделе я засею поле» и не засеять как миленький. Все гипотетические победы над врагами обналичивались реальностью на ближайшей весенней ярмарке.
Всё изменилось лишь в последние эпохи, когда вопрос свершений — сначала некоторых, а позже едва ли не всех — действительно был отдан на волю человека. В передовых странах Земли судьба в своём изначальном виде ушла в неформат, уступив место пугающему супермаркету выборов.
При этом суть современника осталась прежней — он, как и его далёкий предок-водонос, рассчитан на проживание судьбы. Со всеми прилагающимися свершениями, лишениями, заслугами и почётом от следующих поколений.
Результатом стала эпидемия гипотетечного кредитования судеб. Сегодня мы наблюдаем глубокую сослагательную верность — Если Удастся Встретить Своего Человечка; сослагательный успех и трудолюбие — Если Руководство Запустит План Развития; сослагательную победу над злом — Если Люди Услышат И Присоединятся; и так далее.
В итоге сегодня мы имеем не мир, а какую-то очередь в сбербанке, скрещенном со спортлото. Современники тут и там вместо настоящих деяний предъявляют сами себе пачки талончиков к выигрышным окошкам, ждущие Своего Часа. И сами же их по негласному сговору обналичивают. Отпуская себе в счёт возможных трудов и заслуг то пивка, то уикэнд, то маленькую шалость, то простительную подлость.
…Гипотетека опасна тем же, что и любое наркоманское колдунство. Она похищает у современника не просто драгоценное время его жизни — но время, в которое он действительно мог бы что-то сделать. Превращая, грубо говоря, биографию деяний в биографию ожиданий.
Как следствие — гипотетечному больному становится всё равно, что в общем делать в действительности. Рано или поздно он становится подобен анекдотическому Чапаеву, опоздавшему на пароход и с криком «надо же что-то делать» бьющему по морде Петьку.
…Это тем более опасно в нынешние суровые дни, когда веера гипотетических биографий для миллионов — стремительно складываются.
Когда целые народы и государства вновь втихомолку открывают для себя обновлённое средневековье, а над десятками миллионов гипотетечных больных вырисовываются их завтрашние хозяева — те, кто автоматы в руки уже взял. Свою родину любишь как мать, а влюбляешься часто в чью-то чужую (с) М. Риффо
Форум-профи типа RU.DTP - четкое деление на спецов и чайников. Спецы иногда совместно решают проблемы (например, как нейтрализовать косяк экспорта в Индизайне...), чаще отвечают на вопросы чайников. И ответ часто жесткий: "читай документацию!"
Форумы типа лингвистических, историко-реконструкторских - решение проблемы общими усилиями, каждый вкладывает то, что нарыл. Но проблемы довольно отвлеченные, типа "какова скорострельность мушкетов времен Полтавы?"
Форум типа "междусобойчик" - постят, например, любимые стихи по ассоциации к предыдущему посту. ИМХО идиотизм, но кому-то нравится.
Форумные РИ - ну, тут понятно. Разновидность коллективного творчества, чаще всего убогая.
Форум типа СМИ - в хорошем случае в ответ на пост поступают дополнения и вопросы. Тематика любая, суть в том, что кто-то в теме шарит, остальные узнаЮт
Нечто типа вконтактной "Армии Локи" - тоже СМИ, но убогонькое, посты по теме с минимумом содержания - фоточка, рисуночек, куча "лайков" в ответ. Свою родину любишь как мать, а влюбляешься часто в чью-то чужую (с) М. Риффо
rendező: Jancsó Miklós forgatókönyvíró: Hernádi Gyula, Jancsó Miklós operatőr: Grunwalsky Ferenc producer: Losonczi Gábor hangmérnök: Oláh Ottó vágó: Csákány Zsuzsa
szereplő(k): Mucsi Zoltán (Kapa) Scherer Péter (Pepe) Halász Péter (Szulejmán) Schell Judit (Juci) Vasvári Emese (Mesi) Bodrogi Gyula Lovasi András Galkó Balázs
Ironikus magyar film. Sok zenével. Sok bon-mot-val. Napjainkban játszódik, meg 1526-ban. Váltakozva. A magyarok 1526-ban vesztették el nagyhatalmi ábrándjaikat, lehetőségeiket. Ebben az évben verte szét Szulejmán török szultán Európa egyik legerősebb hadseregét, a magyarokat és a hozzájuk csatlakozott német, lengyel, délszláv seregeket. Mohácsnál. A magyarok azóta is nosztalgiával gondolnak a Mohács előtti "aranykorra". Kapa és Pepe, filmünk két hőse, furcsa, gyerekesen primitív időgép segítségével visszamegy az időben, visszamegy a XVI. századba. Találkoznak Szulejmán szultánnal. Varázslatos trükkökkel halálosan megijesztik. Ráveszik, írjon alá egy nyilatkozatot: sosem járt Mohácson, sosem harcolt a magyarok ellen. Szulejmán aláírását adja.
A magyar nagyhatalom tovább él. Mindenki magyarul tanul. Még a szultán is, meg a kísérete. És minden török, tatár, orosz, német, angol, stb. Az egész világ. A lingua franca, az univerzális közvetítő nyelv azóta is a magyar. Fekete Afrikában is. Az álmot, a nevetséges illúziót fiatal énekes-költő rángatja szét. Visszatérít a realitásba. A film végén. Свою родину любишь как мать, а влюбляешься часто в чью-то чужую (с) М. Риффо
Гражданин страны, где национальной идеей является, всего лишь максимизация потребления, будет стараться согласно законам бизнеса минимизировать свои издержки, затраты и усилия. Желательно переложить хотя бы нематериальные "издержки жизнедеятельности", в том числе и ответственность, на кого угодно - родственника, хозяина фирмы, депутата, президента. Материальные издержки тоже лучше диверсифицировать максимально по родным, близким и друзьям. А вот центр потребления нужно непременно оставить за собой.
Но ведь максимизация потребления не предполагает ответственности в принципе. Максимизация потребления как раз и предполагает безответственность. А поскольку материальное добро все равно ограничено, то максимизация потребления остается для большинства населения неудовлетворенной потребностью, которую тем не менее постоянно поддерживают и стимулируют на уровне информационного поля. Как результат - депрессия, разочарование в жизни, и вожделенно-злорадное ожидание "конца света", но опять же, желательно, под чужую ответственность - о чем и пишет автор (статьи на http://www.odnako.org/blogs/slovo-o-passazhertvah/comments/page-3/) из комментария alecs
Как оно узнаваемо... и не только о политике речь. Свою родину любишь как мать, а влюбляешься часто в чью-то чужую (с) М. Риффо
